II
Сarpe diem - Лови момент
- Like indecision to call you
and hear your voice of treason…
Девять месяцев назад.
Пальцы отбивали незамысловатую барабанную дробь. Навеянная меланхолией серых холодов и испепеляющим нетерпением мелодия. Еще хотелось нудно мычать в такт, но это было бы слишком. Точно он недовольный старик, поджидающий извечно опаздывающий автобус. Странные ассоциации.
Наруто никогда бы не охарактеризовал себя как нервного человека. Вспыльчивого – да, - неугомонного – да, но вот нервозность не была ему присуща. И это зловредное качество взялось из ниоткуда, в последнее время одолевавшее чуть ли не ежеминутно. Что доводило до белого каления. И почему? А точнее из-за кого? Тот, кто за прошедший месяц стал просто неузнаваем! Тот, кто сейчас являет собой подлинно счастливого, довольного всем человека! Тот, кто стал чересчур подозрительным… Конечно, ничего плохого в том, что лицо Саске красит мягкая улыбка, и смеется он вместо излюбленной манеры хмуриться – замечательно, однако… Наруто не мог отделаться от ощущения, будто Учиха заставляет себя поверить в «чудесность» своей реальности: прекрасные отношения с матерью, отличная учеба, любимая девушка… Будто насильственно прививает себе мысль примитивной толпы – так, как он сейчас живет – правильно, так и надо, лучше и быть не может. Однако… этот долгий, тяжелый взгляд черных глаз, брошенный украдкой, что незаметен другим, действительно пугал. Бронзовый блеск событий не был по-настоящему золотым, чтобы поверить, будто Саске поистине счастлив. Что-то гложет брюнета.
- О, доброе утро! – Наруто и не заметил, как в комнату влетел хозяин комнаты после привычной утренней пробежки. Саске выглядел бодрым и довольным, несмотря на помято-растрепанный вид, раскрасневшееся лицо и неестественно алые губы. – Все в порядке?
- Да, - Узумаки не мог идти в открытую атаку, - просто ты давненько меня с утра не будишь…
- Мой организм сменил внутренние часы, так что я теперь просыпаюсь в такую рань…
- Ты же говорил, что терпеть не любишь напульсники? – две черные повязки на запястьях друга привлекли внимание блондина. Наруто испытывающе взглянул на Учиха. Тот облизнул пересохшие губы, как-то мрачно отведя глаза.
- Привычки меняются, - уклончиво ответил брюнет, вызвав еще большее недоверие со стороны друга, - да и Сакура сказала, что раз я так быстро бегаю, то мне не помешало бы пользоваться ими.
- Ясно, - Наруто поднялся с кровати друга, не зная, что говорить дальше. Незаметно и стремительно их отношения испортились, а общение сошло на нет. Для Узумаки это было невыносимо, но Учиха порой выглядел таким довольным, что блондин не решался своими вопросами и мнительностью портить настроение друга. И все равно ощущение скрытой двусмысленности не покидало Наруто. – Саске… У тебя все хорошо?
- Конечно! - странный тон, жестко выделившийся последнее слово, насторожил Учиха. Естественно, внутренне он прекрасно понимал, что по-свински поступает с Наруто, вычеркивая день изо дня лучшего друга из своей жизни, но по-другому никак: не мог же Саске признаться, что отец Узумаки стал для него Всем Миром без остатка. – Слушай, давай в субботу встретимся? Погуляем, поедим пиццу?
- Можно, - от тусклой улыбки блондина Учиха до крови закусил губу, - сообщи тогда, - и без лишних слов Наруто покинул комнату, оставив брюнета одного. Саске хотелось убить себя на месте за мерзкую ложь, что стала неотъемлемой частью его жизни. Ложь всем и про все: маме – почему он стал навещать ее реже, Сакуре – почему их свидания коротки, Наруто – почему он не может повидаться. Ложь, ложь, ложь… Опиум для душевного спокойствия, недостаток которого сводит с ума. И неотвратимое понимание, что такие отношения с Минато – просто помешательство, действительно сводили с ума. Да так, что у Саске и вправду появились новые привычки – через боль оставаться в трезвом сознании, не истлев под натиском сумасшедших чувств. Свежие раны на венах колко чесались под ненавистными напульсниками – надо будет их вновь обработать, чтобы потом заново вспороть кожу.
Очевидные вещи. Обыденные, которые наблюдаем постоянно, которые перестаем замечать. Ведь они очевидны… но на самом ли деле? Это как вставать каждое утро с рассветом, перестав обращать внимание на волшебство утреннего зарева. Но однажды, под давлением какого-то неизведанного импульса, вдруг взгляд падает на эти невероятные краски пробуждающегося солнца, дыхание перехватывает, и непроизвольная улыбка озаряет сонное лицо. В это мгновение совершенно по-новому смотришь на очевидные, обыденные вещи. А ведь вся жизнь такая – необыкновенная примитивность.
Что же тогда говорить о красоте? Как рассуждать о ней? Почему Саске не мог оторвать восхищенного взгляда от смеющейся Сакуры? От ее белоснежной улыбки, от ее горящих изумрудных глаз, от ее заливистого смеха? Это ведь такие же очевидные вещи, ведь все улыбаются и смеются, ведь есть и другие девушки, чья красота общепризнанна… Вот Учиха и терялся, никак не мог объяснить себе, почему именно Она? С виду такая обычная, но стоило ей открыться ему… Тогда как объяснить себе чувства, которые он испытывает к Минато?
- Спектакль произвел на тебя такое неизгладимое впечатление, что ты уже час в задумчивом молчании пребываешь? – сарказм с хитрым блеском малахитовых глаз – неисправимо, что особо нравилось ему в Сакуре. Даже несмотря на их уже не дружеские отношения, Харуно оставалась верной самой себе.
- Я люблю приобщаться к искусству, - туманно произнес Учиха, с ухмылкой на лице, - а благодаря тебе…
- Приобщишься и к театру, - девушка подмигнула брюнету, на что тот издал одобрительный смешок, - надо почаще выбираться в город, а то в кампусе по выходным делать нечего!
- С удовольствием, но обстоятельства определяют то, какими будут выходные, - он говорил по существу, в основе которой – ложь, ставшая привычной, обыденной. Вот только для Сакуры не очевидной: девушка безраздельно доверяла любимому человеку, хотя порой странные недомолвки Учиха настораживали. Но ведь всегда легче закрыть на что-то глаза, нежели принять действительность во всей ее кровавой красе, не так ли?
- Тогда будем подминать эти обстоятельства под себя, - для Сакуры в большинстве случаев было выгодно казаться беспочвенно уверенной: лживый трюк, маска, когда заставляешь себя поверить в то, что ты можешь быть уверенным человеком, который все держит в своих руках. – Мы пришли! – перед парой предстал уютный ресторан, любимый Сакурой на протяжении многих лет. Однако попасть в этот, с виду крохотный, ресторан можно было лишь по записи, а так как Харуно являлась дочкой высшего должностного лица иностранных дел государства…
Мягкая полутьма, едва заметный отсвет хрустальных люстр, живая классическая музыка – идеальное место для свиданий, на что и рассчитывала Харуно. Саске выглядел довольным и расслабленным, однако внутренне он чувствовал себя не в своей тарелке. Хоть роскошь и не была чужда ему с детства, но брюнет не переносил ее в таком объеме.
- Так, пока не принесли салаты, я позвоню папе - обещала! – не дождавшись ответной реакции любимого, Сакура выскочила из-за стола, растворившись в полумраке помещения. Учиха лишь закатил глаза. Парень бесшумно встал и решил найти обслуживающего их официанта, чтобы отменить десерт, настойчиво заказанный для него Харуно. Пространство каждого столика было спрятано от посторонних глаз специальными ширмами из тяжелого черно-бардового бархата. Освещение практически отсутствовало, что только усложняло поиски брюнета. И, когда свет впереди стал поярче, когда музыка стала погромче, возле дамской комнаты Саске узнал маму Наруто. Кушина Узумаки, дама из очень древнего, очень богатого и очень почитаемого рода, о чьей красоте и буйном нраве ходили чуть ли не легенды, сейчас о чем-то напряженно разговаривала с тем, кого Учиха просто не мог поверить, что встретил – с Минато Намикадзе.
Он не знал, что делать. Тело застыло, отказываясь повиноваться. Ноги приросли к полу, окаменев. Лишь благодаря учащенному дыханию да бешеным скачкам сердца действительность не ощущалась сюрреалистичным сном. В гуще теней видение того, кто сводит тебя с ума, того, кто так спокойно общается со своей бывшей любовью… Но бывшей ли? Ведь сам Наруто часто говорил, что его мать последние несколько лет не жалует высший свет, довольно редко посещая вечера местной элиты. А по словам Намикадзе, мужчина никогда и не искал встреч с бывшей женой, не собираясь ворошить прошлое. Однако… почему? Зачем? Ее дрожащая рука, сжимающая его тонкие пальцы… Его печальный, но такой воодушевленный взгляд, направленный на ее улыбающееся лицо…
Резкий, едкий спазм, скрутивший изнутри, заставил Саске на автомате ринуться наружу. Вылетев из ресторана, брюнета стошнило прямо около входа. Это было отвратительно. Все, что он сейчас увидел, испытал. Жуткая горечь желчи, воспламенившихся эмоций, из-за которой началось странное головокружение. Саске теперь окончательно осознал, что погряз, увяз посмертно в отношениях, таких необъяснимых и неправильных, с Минато. Они изменили его жизнь, его самого. Отворачиваться более нельзя: либо принять, либо…
- Саске! – от испуганного визга Сакуры брюнет ощутил новый рвотный позыв. – Что с тобой?! Ты в…
- Пожалуйста, - если бы не мысли о Минато, то брюнет сам испугался своего слабого, надрывного голоса, - уйдем отсюда! - естественно, мертвенная бледность, полуобморочные глаза Саске подействовали на взбудораженную Харуно дамокловым мечом. Уже через несколько минут срочно вызванное такси мчало их в кампус университета.
Среда. Середина рабочей недели. Наполовину ближе выходные. Наполовину можно вздохнуть с облегчением. Окутывающие земли холода, нескончаемые свинцовые тучи, мерзкий шквал дождя – учеба становится все рутиннее, все нуднее. Природа впадает в спячку, но никак не человек… Где справедливость?
Саске ждал холодов, прихода настоящей осени. Он любил особую атмосферу мрачных вечеров, в которых багрянец жухлой листвы заменял алый закат, в которых глухая барабанная дробь дождя сливалась в унисон с депрессивными мыслями. Порой Учиха думал, что родился с патологической предрасположенностью к депрессии, самобичеванию. Хотя вполне возможно, что это семейная черта – мрачность, замкнутость, отчужденность. Его отец, брат – яркие подтверждение тому, не исключая самого Саске. Только Микото, мать семейства, своей мягкой улыбкой, игривым голосом, ласковыми объятиями была солнцем, отрадой для братьев.
Каждые выходные либо через раз Саске навещал маму. Если бы не она, то брюнет давно сломался под напором пережитых горестных событий. Ее добрые слова, полные несокрушимой веры в своего сына, ее мудрые советы, воодушевляющие двигаться вперед – неотъемлемая часть жизни младшего Учиха. И в трудные минуты, когда душа изнемогает от страданий, Саске всегда вспоминал свою маму. Она была символом, талисманом счастья.
Однако… однако сейчас, глядя на свое отражение в зеркале, Саске жгуче ненавидел самого себя. Какой-то ссохшийся, замученный, затравленный, со злобным взглядом черных глаз, с презренной ухмылкой на зацелованных губах – в кого он превращается? Куда толкает самого себя? Почему Минато, ставший его собственным солнцем, стал катализатором саморазрушения? Почему с каждым прожитым днем ему все тяжелее дышать, тяжелее засыпать? В голове кавардак, сердце кровоточит, душа ревет. А после того вечера в ресторане мысли вообще помутились. Хотелось раскромсать кого-нибудь. Потому, вместо отдыха после учебы, брюнет решительно направился в кабинет Намикадзе. Ему нужны объяснения, ему нужно… чтобы Минато объяснил, что с ним творится, что не так.
- Здравствуй, Саске! – Минато как всегда улыбался ярче солнца. Мужчина был приятно удивлен визиту брюнета, ведь сегодня они не условились о встрече. Еще не зайдя в комнату, Учиха впился каким-то ожесточенным поцелуем в губы Намикадзе, отчего тот даже растерялся.
- Привет, - прошипел Саске, оторвавшись от изумленного преподавателя. Парень по-хозяйски расположился на кожаном диване, не глядя на мужчину. Брюнет выглядел каким-то взвинченным, раздраженным, готовым вот-вот наброситься.
- У тебя новый стиль приветствий? – Минато уже давно приноровился к вспыльчивому, сложному нраву Учиха, однако сейчас парень его поразил. Такую смелость брюнет никогда ранее не демонстрировал.
- Твои язвительные замечания в духе Сакуры, - Саске кисло сморщился, - меня от этого тошнит.
- Отчего у тебя такое скверное расположение духа? – обращать внимание на колкости брюнета – себе дороже, Минато продолжал улыбаться, сев напротив хмурого парня. – Еще с утра, на пробежке, ты был сам не свой…
- Мне не свойственно лгать, - тон, которым Саске начал говорить, почему-то леденил душу, - а предателей я презираю. Aliena vitia in oculis habemus*.
- Быстро я тебя латыни научил, - этот пожирающий взгляд антрацитовых глаз стал напрягать Минато, отчего мужчина сам раздражился, - в каких же грехах я виноват?
- Огненно-рыжий… - издалека начал Учиха, - знаешь, теперь я лично убедился, что этот цвет волос бы совсем не подошел Наруто. Все-таки у него же твоя внешность, не…
- Саске, - брюнет впервые увидел, как Намикадзе злиться, - о чем речь? Что случилось? Чего ты с цепи сорвался?
- Ах, значит я твой пес, которого ты на цепь посадил?! – вскричал Учиха, в доли секунды оказавшись подле мужчины. Пылающая тьма одних глаз встретилась с ледяной яростью других. – Ты еще решил на днях хозяйкой пропавшей обзавестись?! – Минато теперь прекрасно понимал, о чем речь, потому его гнев угас, в то время как оскорбленный брюнет злился все сильнее. – Я, черт дери, места себе не нахожу, с ума схожу, от того, что происходит между нами, а ты глыба льда – все нипочем! Успеваешь еще и с бывшей женой воссоединиться…
- Успокойся! – резким, твердым голосом воскликнул Минато, сверля глазами тяжко дышащего брюнета. – Успокойся! - вновь произнес мужчина, взяв крепко за плечи парня. – Ты считаешь, что это игра? Что это просто так все? Да мне самому хочется рвать волосы на голове, ведь я и только я обрекаю тебя на… Даже не знаю, как охарактеризовать…
- Не надо ничего охарактеризовывать, - сникнув, хрипло пробормотал Саске. Уж лучше ему дали пощечину, чем успокаивали как последнюю истеричку.
- Кушина сама позвонила мне и предложила встретиться… Она говорила… она просила, чтобы я простил ее, чтобы я и Наруто… - Минато с трудом выдавливал из себя слова, зажмурив глаза, - Кушина сказала, что Наруто стал менять мнение обо мне, я сразу задумался: «Почему?»… Скажи, это…
- Да, Наруто просил меня, чтобы я, став твоим подопечным, рассказывал, какой ты на самом деле, - Саске горько усмехнулся, - наверное, когда я сказал ему: «Наруто, лучшего отца тебе не найти, ты так многое теряешь, лишая себя общения с Минато», то Наруто наконец-то взялся за ум.
- Саске… - осторожно взяв брюнета за подбородок, Намикадзе заставил его взглянуть на себя, - если бы я мог изменить хоть что-нибудь, хоть как-то остановить то, что сблизило нас…
- Неизбежное неизбежно, - эта грустная улыбка, этот загнанный взгляд говорили лучше всяких слов. Чувства Минато – дикая благодарность, жалящая безнадежность, грустная нежность – испепеляли его изнутри, не давая ответить что-нибудь стоящее. Но они прекрасно понимали друг друга, прекрасно осознавали, что более объяснять – бессмысленно. Что дальше – неизвестно. Что в итоге – мрак. Важно здесь и сейчас. Остальное, остальные – второстепенно. Отдаться целиком, превратившись в пепел. Безумие или счастье? Грех или судьба?
- Драма чистоты под солнцем Сатаны, - прохрипел Минато с той улыбкой, чей смысл угадывал лишь Саске. И брюнет вновь ощутил, что дышать можно и нужно, что у тьмы есть свой особый, тайный свет, ведаемый в пороке.
*Aliena vitia in oculis habemus –Чужие грехи у нас на глазах
Настоящее.
Солнце припекало даже сквозь стекло. Знойные лучи жадно озаряли все вокруг, не пропуская ни единого уголка. Солнечный свет бил прямо в лицо, что лишь радовало. Все-таки почти за две недели осеннего штурма отвыкаешь от летней жары и духоты, однако теперь все вернулось на круги своя. Наруто только сейчас осознал, как же погода влияет на состояние духа: вместе с солнцем хотелось жить, вкушать прелесть и красоту мира, чувствовать свободу и отраду, и, конечно, благодаря такому внутреннему состоянию вера в лучшее была непоколебима.
- Убавьте кондиционер! – воскликнул Узумаки с заднего сидения. – Уже озяб! – Сакура, сидящая впереди, усмехнулась и совсем выключила кондиционер. Они – Итачи, Наруто и Сакура – были в пути уже несколько часов: усталость под накалом нетерпения почти не ощущалась. Атмосфера в салоне автомобиля была несколько напряженной – молчание почти не прерывалось, каждый думал о своем. Итачи уверенно вел машину, но в его голове беспрестанно возникал образ осунувшегося брата с пустым взглядом и надтреснутым, заикающимся голосом, отчего мужчина едва соблюдал скоростной режим. Сакура искусала себе все губы, отчаянно прокручивая в памяти последние встречи, разговоры с Саске – что же она упустила тогда? Наруто, внешне казавшийся вполне умиротворенным, до крови впивался ногтями в ладони и пальцы, боясь представить, во что выльется эта встреча. Все-таки вряд ли кто любит нежданных и незваных гостей. И у блондина было столько вопросов, что голова шла кругом. Потому последние несколько минут парень пытался выстроить их в логическую цепочку, чтобы выяснить у отца абсолютно все.
После трагедии Саске, после того, как младший Учиха отказался видеться с кем-либо из своих близких и родных, Минато в кратчайший срок ушел из университета, переехав в пригород. Благодаря большому опыту работы, своей докторской степени и всеобщего уважения в ученой среде Намикадзе смог отыскать себе достаточно удаленную и достаточно сносную работу в небольшой деревушке на окраине. Последние полгода о мужчине никто и ничего не слышал, потому Наруто с трудом смог выяснить, где же находится его отец.
- Который час? – Итачи впервые произнес хоть что-то за пятичасовую поездку.
- Два часа дня.
- Что ж, обеденный перерыв нам на руку, - Учиха съехал с главной автомагистрали, свернув на неприметную дорогу, ведущую в место назначения, - предлагаю сразу подъехать к дому Минато, чтобы не вызвать лишних разговоров.
- Согласен, - Наруто кивнул, поймав в лобовом зеркале сосредоточенный взгляд мужчины, - дом в конце улицы, самый последний, сказали, что без номера.
- Как думаете, он нас примет? – Сакура принялась грызть ногти, чтобы хоть как-то унять взвинченные нервы. Почему-то она представить не могла, как посмотрит Намикадзе в глаза.
- Куда денется, - едко буркнул Узумаки, невольно сжав кулаки.
Проселочная дорога была довольно узкой, с односторонним движением. Итачи пришлось еще снизить скорость, дабы от кочек совсем не подбрасывало. Через несколько минут из-за моря леса показались небольшие дома с яркими крышами. Поселение хоть и маленькое, но прекрасно обустроенное и облагороженное. Одинаковые чистые улицы с одинаковыми одноэтажными домами. Минув пропускной пункт, на котором, к величайшему счастью, никто не задал им вопросов, Учиха потихоньку доехал до конца безлюдной улицы.
Последний дом стоял как-то обособленно. Без номера, без почтового ящика. Темно-коричневый кирпич, широкие окна, низкая калитка черного цвета – ничего примечательного. Шесть пар глаз не могли отвести тяжелого, напряженного взгляда от строения. И никто из них не мог пошевелиться. Гнет злости, горечи вместе с усталостью парализовал, пресекнув всячески былую решимость. Итачи неслышно перебирал длинными пальцами ключи от машины, Сакура теребила короткий локон, Наруто… Наруто же вдруг резко распахнул дверь авто и чуть ли не бегом направился к дому. Харуно, заскрежетав зубами, ринулась за ним, смахивая слезы на ходу. Итачи медленно выбрался из машины, поставил ее на сигнализацию и, едва передвигая ногами, зашагал к ним. Узумаки, не переставая, трезвонил в звонок, готовый выломать входную дверь. Когда Сакура уже хотела убрать его руку с кнопки звонка, на пороге появился хозяин дома.
- Добрый день, Минато-сан, - громко, с неприкрытым вызовом крикнул Итачи, - надеюсь, мы не сильно потревожили вас?
Наруто перевел ожесточенный взор на отца. И тут же приоткрыл рот: Намикадзе, с невероятным потрясением в глазах, выглядел так, словно сам сосед Саске в больнице. Исхудалый, с какой-то болезненной бледностью мужчина казался еще выше ростом, чем он был на самом деле. Только льдисто-голубые глаза выделялись на осунувшемся лице. Все трое оторопели, никак не ожидая увидеть карикатуру, тень былого учителя с вечной лучезарной улыбкой на губах.
- Ну, что ж вы стоите, - Намикадзе никак не отреагировал на явную враждебность, - будто призрака увидели! Проходите, - эта улыбка, тусклая, вымученная, насторожила всех без исключения. Как-то растерянно троица проследовала за хозяином дома, хмуро переглянувшись между собой.
Из небольшой прихожей, полностью выложенной кафелем и декоративным камнем, Минато провел их в гостиную. Беглым взглядом можно было заметить, что интерьер в целом повторяется везде: светло-кофейные тона, минимум мебели, максимум света. Гостиная была единственной широкой комнатой, что умело использовал Намикадзе: одну половину, где естественного освещения было мало, мужчина приспособил под рабочий уголок – черный деревянный стол, два стеллажа с книгами, а другая половина – зона отдыха с большим темным диваном, одним креслом и журнальным столиком. Уютная обстановка, но какая-то пустая, пропитанная одиночеством, затворничеством - это ощущалось неосознанно.
- Как вы поживаете, Минато-сан, - внезапная неловкость, странное смущение одолевали Сакуру, что она прижалась вся к Наруто.
- Вы как раз застали меня за написанием диссертации, - улыбчивость Минато никак не вязалась с его блеклым, безжизненным видом, - история ведь неисчерпаема, потому решился вновь взяться за перо, - мужчина добродушно усмехнулся, - вы же наверняка устали с дороги! Голодны? Хотите ли чаю?
- Я бы не отказался, - Наруто против воли мягко улыбнулся отцу. За все это время, что они находились рядом, Минато едва взглянул на сына.
- Через пять минут подойду, отдыхайте, - такое гостеприимство с доброжелательностью и учтивостью больно резали по совести – ведь они, хоть и приехали за помощью, однако были настроены в основном лишь обвинять его, требовать объяснений, а преподаватель будто и не помышлял об этом, будто ждал их который день.
- Как мы…скажем ему про…
- Я сам все объясню, - Итачи резко прервал Сакуру, как только Минато вернулся с большим подносом, на котором дымились чашки с ароматным чаем, а позади них возвышались сэндвичи и гора миндального печенья.
- Угощайтесь, - Намикадзе уселся напротив, в кресло. Наруто потянулся за сэндвичем, Итачи пригубил чай, Сакуре же в горло и кусок не лез. Общая скованность, гулкое затишье испытывали нервы, хотя внешне все оставались натянуто спокойными.
- Наруто, не сверли во мне дыру, - вновь вымученная улыбка исказила заострившееся лицо Минато, - лучше сразу скажите, что вас привело ко мне.
- Нам нужна твоя помощь! – не сдержавшись, воскликнул Наруто. – Саске…он…
- Саске, - странным голосом протянул Минато. От его тона мурашки забегали по коже, а сам он весь как-то изменился в лице, что лишь пугало.
- Да, моему брату нужна помощь, - Итачи не терял былого запала, испепеляя мрачным взором мужчину, - точнее говоря, вы нужны ему. Вы…
- Зачем? – обессиленным, надтреснутым голосом прохрипел Минато. Жгучая тоска вперемешку с душевной болью пылали в его печальных глазах. – Чтобы вновь причинить ему страдания? Чтобы вновь… - тут мужчина резко поднялся, закрыв лицо руками. Наруто и Сакура дернулись в его сторону, но Итачи силой остановил их.
- Чтобы предотвратить окончательное падение, - прорычал злобно Итачи, едва не потеряв самоконтроль. Намикадзе, сейчас похожий на измученного мертвеца, впился отчаянным взглядом в Учиха. Брюнет протянул ему небольшой конвертик из пиджака, - прочтите, это от Саске. - Минато подрагивающими пальцами взялся за письмо, осторожно разворачивая его:
«Не трать на меня свое время, ты и так уже
Стал голосом в моей голове…
Но…я скучаю по тебе, скучаю…**»
- Ты не говорил нам про письмо!
- Тише ты! – одернула Сакура блондина, не спуская глаз с застывшего мужчины. Намикадзе раз пятьдесят прочел про себя письмо, чувствуя, что вот-вот подкосятся ноги. Он тяжело опустился обратно в кресло, не выпуская записку из дрожащих рук.
- Его психиатр попросил написать письмо, в котором Саске должен был выразить то, что сказал бы вам при встрече, - Итачи ощущал всепоглощающую опустошенность и апатию, после того, как послание было прочитано, - скажите, что там не предсмертная записка!?
- Нет, вовсе нет, - интонация, с которой говорил Минато, до жути напоминала безжизненный голос Саске, - я бы хотел поговорить с Наруто…наедине, - Намикадзе жестом указал сыну следовать за ним. Блондин неуверенно поднялся и, под одобряющий взгляд Итачи и Сакуры, последовал за отцом, стараясь восстановить в памяти все вопросы, волновавшие его.
** Blink 182 – I Miss You, оригинал - Don't waste your time on me you're already The voice inside my head (I miss you, I miss you) (перевод намеренно изменен мной)
Кухня, скорее всего, была самой крошечной комнатой во всем доме. В ней можно было сделать лишь три-четыре шага от силы. Но за счет широкого окна, на подоконнике которого радовали глаз пурпурные фиалки, пространство не казалось таким уж узким. Наруто облокотился о кухонный гарнитур белого цвета, выжидательно уставившись в спину отца. Минато отрешенным взглядом смотрел на пейзаж за окном: бескрайнее лазурное небо, залитое щедро солнечным сиянием, густые волны пышно-зеленого леса. Блондин был уверен, что его отец перебрался в эти удаленные окрестности из-за умиротворяющей природы и почти безлюдной местности. Добровольное отшельничество, жизнь наедине с собой, своими горестями и муками.
- Если бы вы приехали на прошлой неделе, то бы ничего не получилось: из-за беспросветных дождей дорога начисто была вымыта, однако к вашему приезду она успела просохнуть, - Наруто вздрогнул и весь съежился, стоило Намикадзе заговорить, - в этом я вижу знак судьбы – неизбежное неизбежно, рано или поздно вы должны были…приехать.
- Ты словно испарился, - прохрипел Наруто, откашлявшись от накатившего волнения, негодования и настороженности, - руководство университета отказалось наотрез разговаривать со мной о тебе.
- Наверняка мой резкий и неожиданный уход породил массу сплетен, - Узумаки не видел лицо отца, но не сомневался, что тот горько усмехается, - ведь все совпало с…
- С выходкой Саске, - блондин внутренне озлобился, вспомнив пережитое этой зимой, - единственная сплетня – черная шутка, в которой Саске решил сброситься из-за того, что ты его курсовую не принял. В остальном же – ничего.
- Мне повезло, - мужчина развернулся лицом к сыну, не переставая усмехаться, - я прекрасно вижу, что бессчетное количество вопросов тяготят тебя…
- Да… - на выдохе произнес Наруто, отведя глаза в пол. Раньше, стоило им пересечься в коридорах университета, случайно столкнуться в парке кампуса, блондин вечно игнорировал отца, грубо обрывал любое приветствие, а сейчас едва мог собраться с мыслями. – Скажи…ты и Саске…вы же не, ну…не до конца зашли в…
- Чисто платонические чувства, - Минато хотел добавить «почти», но решил умолчать, не желая взбудоражить сына. Наруто едва сдержался, чтобы громко не вздохнуть от невероятного облегчения – лишь скупо кивнул, позволив себе приулыбнуться.
- Когда я… впервые навестил Саске, почти месяц тому назад, я четко спросил его, почему он пытался…убить себя… - Наруто еле выдержал прямой, горящий неистовыми чувствами взгляд отца, - и он ответил, что из-за тебя…
- Знаю, знаю, - Минато шумно выдохнул, вновь прикрыв лицо ладонями, - это я поставил жирную точку в его приговоре…
- О чем ты?
- Решающий, завершающий ход был за мной: именно я, создавший все, все и разрушил, - душераздирающее отчаяние сквозило в этом глухом голосе сломленного мужчины. Наруто, отбросив прошлые обиды в сторону, шагнул к отцу, осторожно коснувшись его плеча. Но Намикадзе отшатнулся от сына, сгорбившись всем телом, - нет, я не заслуживаю ни жалости, ни доброты. Ведь я толкнул его в бездну, даже не подав руку, чтобы спасти, помочь…
- Сейчас ты можешь это сделать! – в сердцах воскликнул Наруто. – Оте… Папа! Ты действительно…нужен ему! Саске просто боялся подпускать нас всех к себе, а сейчас он…
- Как он вообще? – тихо спросил Минато, чем застал сына врасплох. Но Наруто вдруг улыбнулся горькой, даже скорбной улыбкой:
- Точно так же, как и ты, - Намикадзе огромными глазами, в которых через край плескалась безутешная боль, взглянул на сына, - ты выглядишь мертвецом, а Саске – призрак. Как будто чахнете один за другим.
- С той разницей, что Саске поддался…
- Тьме… он как-то так охарактеризовал это однажды… Пожалуйста, - Наруто все же поймал затравленный взор отца, - расскажи, объясни мне, с чего началось все!
- Все началось давно, а вот точка невозврата, известная тебе дата, - пятнадцатое ноября…
- И я не решался позвонить тебе,
И услышать твой предательский голос… ←
